Письмо Л.Толстого императору Николаю II

 Из архива «Ракурса»

Января 16. Гаспра, 1902

Любезный брат,

Такое обращение я счел наиболее уместным потому, что обращаюсь к Вам в этом письме не столько как к царю, сколько как к человеку — брату. Кроме того еще и потому, что пишу Вам как бы с того света, находясь в ожидании близкой смерти.

Мне не хотелось умереть, не сказав Вам того, что я думаю о Вашей теперешней деятельности и о том, какою она могла бы быть, какое большое благо она могла бы принести миллионам людей и Вам и какое большое зло она может принести людям и Вам, если будет продолжаться в том же направлении, в котором идет теперь.

Треть России находится в положении усиленной охраны, то есть вне закона. Армия полицейских — явных и тайных — все увели­ чивается. Тюрьмы, места ссылки и каторги пе­ реполнены, сверх сотен тысяч уголовных, политическими, к которым причисляют теперь и рабочих. Цензура дошла до нелепостей запре­ щений, до которых она не доходила в худшее время 40-х годов. Религиозные гонения никогда не были столь часты и жестоки, как теперь, и становятся все жесточе и жесточе и чаще. Везде в городах и фабричных центрах сосредоточены войска и высылаются с боевыми патронами против народа. Во многих местах уже были бра­ тоубийственные кровопролития, и везде гото­ вятся и неизбежно будут новые и еще более жестокие.

И как результат всей этой напряженной и жестокой деятельности правительства, земле­ дельческий народ — те 100 миллионов, на ко­ торых зиждется могущество России, —несмотря на непомерно возрастающий государственный бюджет или, скорее, вследствие этого возраста­ ния, нищает с каждым годом, так что голод стал нормальным явлением. И таким же явлением стало всеобщее недовольство правительством всех сословий и враждебное отношение к нему.

И причина всего этого, до очевидности ясная, одна: та, что помощники Ваши уверяют Вас, что, останавливая всякое движение жизни в народе, они этим обеспечивают благоденствие этого на­ рода и Ваше спокойствие и безопасность. Но ведь скорее можно остановить течение реки, чем установленное Богом всегдашнее движение впе­ ред человечества. Понятно, что люди, которым

выгоден такой порядок вещей и которые в глу­ бине души своей говорят: ’’après nous le déluge” 1, могут и должны уверять Вас в этом; но удиви­ тельно, как Вы, свободный, ни в чем не нужда­ ющийся человек, и человек разумный и добрый, можете верить им и, следуя их ужасным советам, делать или допускать делать столько зла ради такого неисполнимого намерения, как остановка вечного движения человечества от зла к добру, от мрака к свету.

Ведь Вы не можете не знать того, что с тех пор как нам известна жизнь людей, формы жизни этой, как экономические и общественные, так религиозные и политические, постоянно изме­нялись, переходя от более грубых, жестоких и неразумных к более мягким, человечным и ра­ зумным.

Ваши советники говорят Вам, что это не­ правда, что русскому народу как было свойс­твенно когда-то православие и самодержавие, так оно свойственно ему и теперь и будет свой­ естественно до конца дней и что поэтому для блага русского народа надо во что бы то ни стало под­ держивать эти две связанные между собой фор­мы: религиозного верования и политического устройства. Но ведь это двойная неправда.

Во-первых, никак нельзя сказать, чтобы пра­вославие, которое когда-то было свойственно

1После нас хоть потоп (франц. поговорка). 103

русскому народу, было свойственно ему и теперь. Из отчетов оберпрокурора Синода Вы можете видеть, что наиболее духовно развитые люди народа, несмотря на все невыгоды и опасности, которым они подвергаются, отступая от правос­лавия, с каждым годом все больше и больше пе­реходят в так называемые секты. Во-вторых, ес­ли справедливо то, что народу свойственно пра­вославие, то незачем так усиленно поддерживать эту форму верования и с такою жестокостью преследовать тех, которые отрицают ее.

Что же касается самодержавия, то оно точно так же если и было свойственно русскому народу, когда народ этот еще верил, что царь — непог­решимый земной Бог и сам один управляет на­ родом, то далеко уже несвойственно ему теперь, когда все знают или, как только немного обра­зовываются, узнают — во-первых, то, что хоро­ший царь есть только ”un heureux hasard”1, а что цари могут быть и бывали и изверги и безумцы, как Иоанн IV или Павел, а во-вторых, то, что, какой бы он ни был хороший, никак не может управлять сам 130-миллионным народом, а уп­равляют народом приближенные царя, забо­ тящиеся больше всего о своем положении, а не о благе народа.

Вы скажете: царь может выбирать себе в по­ мощники людей бескорыстных и хороших. К

1Счастливая случайность (франц.). 104

несчастью, царь не может этого делать потому, что он знает только несколько десятков людей, случайно или разными происками приблизив­шихся к нему и старательно загораживающих от него всех тех, которые могли бы заместить их. Так что царь выбирает не из тех тысяч живых, энергичных, истинно просвещенных, честных людей, которые рвутся к общественному делу, а только из тех, про которых говорил Бомарше: ’’Médiocre et rampant et on parvient à tout” x. И если многие русские люди готовы повино­ ваться царю, они не могут без чувства оскорбле­ ния повиноваться людям своего круга, которых они презирают и которые так часто именем царя управляют народом.

Вас, вероятно, приводит в заблуждение о любви народа к самодержавию и его предста­вителю —царю то, что везде при встречах Вас в Москве и других городах толпы народа с кри­ками ”ура” бегут за Вами. Не верьте тому, чтобы это было выражением преданности Вам, — это толпа любопытных, которая побежит точно так же за всяким непривычным зрелищем. Часто же эти люди, которых вы принимаете за вырази­ телей народной любви к Вам, суть не что иное, как полицией собранная и подстроенная толпа, долженствующая изображать преданный Вам1

1Будь ничтожен и подобострастен — и всего достигнешь

(франц.).

народ, как это, например, было с Вашим дедом в Харькове, когда собор был полон народа, но весь народ состоял из переодетых городовых.

Если бы Вы могли, так же как я, походить во время царского проезда по линии крестьян, рас­ ставленных позади войск, вдоль всей железной дороги, и послушать, что говорят эти крестьяне: старосты, сотские, десятские, сгоняемые с сосед­ них деревень и на холоду и в слякоти без воз­ награждения с своим хлебом по нескольку дней дожидающиеся проезда, Вы бы услыхали от самых настоящих представителей народа, про­ стых крестьян, сплошь по всей линии речи, со­ вершенно несогласные с любовью к самодержа­ вию и его представителю. Если 50 лет тому назад при Николае I еще стоял высоко престиж царс­ кой власти, то за последние 30 лет он, не пере­ставая, падал и упал в последнее время так, что во всех сословиях никто уже не стесняется смело осуждать не только распоряжения прави­ тельства, но самого царя и даже бранить его и смеяться над ним.

Самодержавие есть форма правления отжив­ шая, могущая соответствовать требованиям на­ рода где-нибудь в центральной Африке, отде­ленной от всего мира, но не требованиям рус­ского народа, который все более и более просве­щается общим всему миру просвещением. И по­ тому поддерживать эту форму правления и свя­занное с нею православие можно только, как это и делается теперь, посредством всякого насилия: усиленной охраны, административных ссылок, казней, религиозных гонений, запрещения книг, газет, извращения воспитания и вообще всякого рода дурных и жестоких дел.

И таковы были до сих пор дела Вашего цар­ствования. Начиная с Вашего возбудившего не­годование всего русского общества ответа тверс­кой депутации, где Вы самые законные желания людей назвали ’’бессмысленными мечтаниями”, — все Ваши распоряжения о Финляндии, о ки­тайских захватах, Ваш проект Гаагской конфе­ренции, сопровождаемый усилением войск, Ва­ше ослабление самоуправления и усиление ад­ министративного произвола, Ваша поддержка гонений за веру, Ваше согласие на утверждение винной монополии, то есть торговли от прави­ тельства ядом, отравляющим народ, и, наконец, Ваше упорство в удержании телесного нака­ зания, несмотря на все представления, которые делаются Вам об отмене этой позорящей русский народ бессмысленной и совершенно бесполезной меры, —все это поступки, которые Вы не могли бы сделать, если бы не задались, по совету Ваших легкомысленных помощников, невозможной целью —не только остановить жизнь народа, но вернуть его к прежнему, пережитому состоянию.

Мерами насилия можно угнетать народ, но нельзя управлять им. Единственное средство в наше время, чтобы действительно управлять народом, только в том, чтобы, став во главе дви­ жения народа от зла к добру, от мрака к свету, вести его к достижению ближайших к этому движению целей. Для того же, чтобы быть в состоянии сделать это, нужно прежде всего дать народу возможность высказать свои желания и нужды и, выслушав эти желания и нужды, ис­ полнить те из них, которые будут отвечать тре­ бованиям не одного класса или сословия, а большинству его, массы рабочего народа.

И те желания, которые выскажет теперь русский народ, если ему будет дана возмож­ ность это сделать, по моему мнению, будут сле­ дующие:

Прежде всего рабочий народ скажет, что же­лает избавиться от тех исключительных законов, которые ставят его в положение пария, не поль­зующегося правами всех остальных граждан; потом скажет, что он хочет свободы передви­ жения, свободы обучения и свободы испове­ дания веры, свойственной его духовным потреб­ ностям; и, главное, весь 100-миллионный народ в один голос скажет, что он желает свободы пользования землей, то есть уничтожения права земельной собственности.

И вот это-то уничтожение права земельной собственности и есть, по моему мнению, та бли­жайшая цель, достижение которой должно сле­дить в наше время своей задачей русское пра­вительство.

В каждый период жизни человечества есть соответствующая времени ближайшая ступень осуществления лучших форм жизни, к которой он стремится. Пятьдесят лет тому назад такой ближайшей ступенью было для России уничто- жене рабства. В наше время такая ступень есть освобождение рабочих масс от того меньшинс­ тва, которое властвует над ними, —то, что на­ зывается рабочим вопросом.

В Западной Европе достижение этой цели считается возможным через передачу заводов и фабрик в общее пользование рабочих. Верно ли, или неверно такое разрешение вопроса и дости­ жимо ли оно или нет для западных народов, — оно, очевидно, неприменимо к России, какова она теперь.

В России, где огромная часть населения жи­вет на земле и находится в полной зависимости от крупных землевладельцев, освобождение ра­бочих, очевидно, не может быть достигнуто пе­реходом фабрик и заводов в общее пользование. Для русского народа такое освобождение может быть достигнуто только уничтожением земель­ ной собственности и признанием земли общим достоянием, —тем самым, что уже с давних пор составляет задушевное желание русского народа и осуществление чего он все еще ожидает от русского правительства.

Знаю я, что эти мысли мои будут приняты Вашими советниками как верх легкомыслия и непрактичности человека, не постигающего всей трудности государственного управления, в особенности же мысль о признании земли общей народной собственностью, но знаю я и то, что для того, чтобы не быть вынужденным совершать все более и более жестокие насилия над народом, есть только одно средство, а именно: сделать своей задачей такую цель, ко­ торая стояла бы впереди желаний народа. И, не дожидаясь того, чтобы накатывающийся воз бил по коленкам, —самому везти его, то есть идти в первых рядах осуществления лучших форм жизни. А такой целью может быть для России только уничтожение земельной собственности. Только тогда правительство может, не делая, как теперь, недостойных и вынужденных уступок фабричным рабочим или учащейся молодежи, без страха за свое существование быть руко­ водителем своего народа и действительно уп­ равлять им.

Советники Ваши скажут Вам, что освобожде­ние земли от права собственности есть фантазия и неисполнимое дело. По их мнению, заставить 130-миллионный живой народ перестать жить или проявлять признаки жизни и втиснуть его назад в ту скорлупу, из которой он давно вырос,

— это не фантазия и не только исполнимо, но самое мудрое и практическое дело. Но ведь стоит только серьезно подумать для того, чтобы по­ нять, что действительно неисполнимо, хотя оно и делается, и что, напротив, не только исполни­ мо, но своевременно и необходимо, хотя оно и не начиналось.

Я лично думаю, что в наше время земельная собственность есть столь же вопиющая и очевидная       несправедливость,     какою   было крепостное право 50 лет тому назад. Думаю, что уничтожение ее поставит русский народ на высокую степень назависимости, благо­ денствия и довольства. Думаю тоже, что эта ме­ ра, несомненно, уничтожит все то социалисти­ ческое и революционное раздражение, которое теперь разгорается среди рабочих и грозит ве­ личайшей опасностью и народу и прави­ тельству.

Но я могу ошибаться, и решение этого во­ проса в ту или другую сторону может быть дано опять-таки только самим народом, если он будет иметь возможность высказаться.

Так что, во всяком случае, первое дело, ко­ торое теперь предстоит правительству, это уничтожение того гнета, который мешает народу высказать свои желания и нужды. Нельзя делать добро человеку, которому мы завяжем рот, чтобы не слыхать того, чего он желает для своего блага. Только узнав желания и нужды всего народа или большинства его, можно управлять народом и сделать ему добро.

Любезный брат, у Вас только одна жизнь в этом мире, и Вы можете мучительно потратить ее на тщетные попытки остановки установлен­ ного Богом движения человечества от зла к до­ бру, мрака к свету и можете, вникнув в нужды и желания народа и посвятив свою жизнь испол­ нению их, спокойно и радостно провести ее в служении Богу и людям.

Как ни велика Ваша ответственность за те годы Вашего царствования, во время которых Вы можете сделать много доброго и много злого, но еще больше Ваша ответственность пе­ ред Богом за Вашу жизнь здесь, от которой за­ висит Ваша вечная жизнь и которую Бог дал Вам не для того, чтобы предписывать всякого рода злые дела или хотя участвовать в них и допус­ кать их, а для того, чтобы исполнять Его волю. Воля же Его в том, чтобы делать не зло, а добро людям.

Подумайте об этом не перед людьми, а перед Богом и сделайте то, что вам скажет Бог, то есть Ваша совесть. И не смущайтесь теми препятс­ твиями, которые Вы встретите, если вступите на новый путь жизни. Препятствия эти уничто­ жатся сами собой, и Вы не заметите их, если только то, что Вы будете делать, Вы будете де­ лать не для славы людской, а для своей души, то есть для Бога.

Простите меня, если я нечаянно оскорбил или огорчил Вас тем, что написал в этом пись­ ме. Руководило мною только желание блага русскому народу и Вам. Достиг ли я этого —решит будущее, которого я, по всем вероятиям, не увижу. Я сделал то, что считал своим долгом.

Истинно желающий Вам истинного блага брат Ваш

Лев Толстой.

На снимке: карикатура  тех лет. Автор неизвестен.