Умение бегло говорить на английском дает очевидные преимущества, но те, кто не владеет этим языком, оказываются в довольно невыгодном положении, пишет The Guardian. Автор статьи предлагает несколько способов, чтобы немного восстановить языковую справедливость.
Те, кто проводит рождественские каникулы в материковой Европе, скорее всего, обратили внимание, что в магазинах и отелях часто можно встретить персонал, способный поддержать разговор на английском, и что этот язык используется и на различных вывесках, и в меню ресторанов.
Это не должно никого удивлять, и, надо сказать, это не случайность: хорошее владение английским языком по всей Европе является результатом образовательной политики, в рамках которой его преподавание в государственных школах интенсивно продвигалось на протяжении нескольких последних десятилетий.
Причин тому много, и они всем хорошо известны. Английский является основным языком культуры, и он занимает третье место в мире по числу людей, для которых он является родным, — после китайского и испанского. Число носителей английского языка составляет около 373 миллионов человек (это примерно 5% от мирового населения), и в основном они сосредоточены в шести промышленно развитых демократических странах (Австралия, Канада, Ирландия, Новая Зеландия, Великобритания и Соединенные Штаты), на долю которых приходится 33% мирового ВВП. В силу колониального наследия английский также является официальным или одним из нескольких официальных языков во многих других странах, главным образом в Африке.
Поэтому коммуникативная ценность английского языка высока, как и интерес к его изучению. Многие используют английский в качестве второго или иностранного языка. Дать точную оценку сложно, но общее число носителей английского языка и говорящих на нем в мире составляет от 1 до 1,5 миллиарда человек — в зависимости от того, как именно вы определяете «носителя языка». А это уже 12–19% мирового населения. Тем не менее уровни владения английским сильно варьируются.
Многие рассматривают превращение английского в господствующий (хотя и не единственный) язык международного общения как положительное явление, заключающее в себе ряд практических преимуществ и не имеющее недостатков. Однако это также влечет за собой проблемы, которые постепенно начинают осознаваться и изучаться.
Самая важная из них — это, скажем так, «языковая справедливость». Общий язык чем-то похож на телефонную сеть: чем больше людей знают язык, тем полезнее он становится для общения. Вопрос справедливости возникает потому, что получение доступа к этой «сети» требует от разных людей совершенно разных затрат, и в процессе ее использования они оказываются в неравных условиях. Те, кто изучает английский как иностранный, вынуждены нести определенные расходы на его изучение, тогда как его носители не тратят ровным счетом ничего — будто им бесплатно вручают новейшую модель смартфона и SIM-карту с безлимитным трафиком.
Франсуа Грин (François Grin) из Женевского университета подсчитал, что западноевропейские страны тратят от 5% до 15% своего бюджета в сфере образования на преподавание иностранных языков. И в Евросоюзе большая часть этих ресурсов идет на изучение всего одного языка – английского. За исключением Ирландии, английский как иностранный язык преподается в школах всех стран-членов Евросоюза, зачастую в качестве обязательного предмета. По данным Еврокомиссии, его изучают около 84% учеников начальных школ, 98% учеников младших классов и 88% учеников старших классов средней школы. Доля тех, кто изучает другие языки (обычно французский, немецкий или испанский), в системе среднего образования намного ниже и составляет в среднем от 20% до 30%.
Между тем в англоязычных странах преподавание иностранных языков уже давно находится в упадке, потому что юное поколение чувствует все меньше потребности в изучении языков других народов и концентрируется на других предметах. Эта тенденция оборачивается существенной экономией для систем образования в англоязычных странах, и освободившиеся средства можно направлять на другие продуктивные государственные инвестиции.
Второй аспект языкового неравенства связан с использованием общего языка. В большинстве профессиональных контекстов человек более эффективен и убедителен, если он использует свой родной язык. Измерить это неравенство количественно трудно, но возможно. К примеру, в научной сфере, чтобы публиковаться в международных журналах и получать финансирование на проведение исследований, необходимо владеть английским.
Команда под руководством Тацуи Амано (Tatsuya Amano) из Университета Квинсленда недавно опубликовала исследование, в котором приняли участие 900 ученых, работающих в области наук об окружающей среде. Согласно его результатам, исследователям, которые не являются носителями английского языка, требуется в два раза больше времени на прочтение, написание и рецензирование публикаций на английском, чем его носителям. При подаче статей для публикации неносители в 2,5 раза чаще сталкиваются с отказом — по лингвистическим причинам, — и им в 12,5 раза чаще приходится вносить в свои работы правки, связанные с языком. То есть неносители могут обладать такими же компетенциями в своей области, что и носители языка, однако возможностей карьерного роста у них, скорее всего, будет меньше.
Разумеется, обозначить проблему гораздо проще, чем найти ее решение, особенно если речь идет о проблемах глобального масштаба. Тем не менее некоторые «компенсирующие меры» все же могут способствовать снижению уровня глобальной языковой несправедливости. Филипп Ван Парийс (Philippe Van Parijs) из Лувенского университета выступил с довольно провокационной идеей, предложив ввести лингвистический налог для англоязычных государств, чтобы можно было компенсировать затраты на преподавание английского языка в других странах. По сути, он предложил ввести глобальный налог для стран, где большинство населения говорит на английском как на родном языке, и распределять эти доходы между странами, где английский преподается в школах как иностранный язык.
Но можно рассмотреть и другие формы косвенной «компенсации», к примеру, частичное ослабление прав промышленной собственности, таких как патенты. Максимальный срок правовой охраны патентов составляет 20 лет. Этот срок можно сократить на несколько лет, если предприятия, базирующиеся в англоязычной стране, регистрируют патент в неанглоязычной стране. Это будет означать, что такие патенты можно будет использовать в коммерческих целях без лицензии быстрее, чем патенты, принадлежащие изобретателям из других стран. Всемирная организация интеллектуальной собственности могла бы поспособствовать изменению правил в этом направлении.
Другие предложения, направленные на восстановление языковой справедливости, включают более интенсивное использование машинного перевода и искусственного интеллекта в научных публикациях, при этом расходы должен нести издатель. Можно разработать критерии, в соответствии с которыми исследователи, владеющие несколькими языками, будут получать преимущество при подаче заявок на финансирование своей работы в рамках международных проектов, — подобно политике содействия гендерному равенству в научной среде.
Разумеется, проблема языковой справедливости не ограничивается лишь английским. Та же самая проблема возникла бы, если бы господствующим языком международного общения был, к примеру, испанский или французский. Но сейчас основным международным языком по-прежнему является английский. Для многих это настоящее благословение, но не следует ли нам все же подумать о тех, для кого это становится источником проблем?
Мишель Газзола (Michele Gazzola) — преподаватель, читающий лекции по государственной политике и управлению в Ольстерском университете в Белфасте, и редактор журнала Language Issues & Language Planning.
Первоначально перевод статьи был опубликован на сайте ИНОСМИ.
Оставить комментарий